|
Погода на 10 дней
| Курсы ЦБ / в банках Первоуральска
|
Калинин Александр ВасильевичПрочтений8637  Звание почетного гражданина присвоено в мае 1995 г. ЛЮБЛЮ лесные массивы моей малой родины - Сухоложья, что примерно в сотне километров к юго-востоку от Екатеринбурга. Люблю их дремуче-сумрачные хвойные кордоны, лиственные перелески, вызолоченные по осени, серебряный строй березовых рощ. Деревья чем-то похожи на нашего брата - людей. Когда-то группу вот этих сосен я знавал еще в самой зрелой их красе. Прошли десятилетия. И потемнели, покрылись узловатой корой сосновые стволы, и вон уже сохнут их когда-то упругие и сильные ветви. И с грустной горчинкой воспринимаю я сегодня эти пейзажи - будто некий символ судьбы старшего поколения моих соотечественников. Особенно того славного, героического племени, чье время рождения пришлось на 20-30-е годы уходящего в небытие столетия. Это не они ли приняли на себя вихри-ураганы, не они ли подставляли грудь под молнии и камнепады нелегкой нашей эпохи, стойко защищая свою Отчизну, свой зеленый юный подрост - нас с вами? Не они ли восстанавливали страну после долгой и тяжкой войны, а потом обустраивали и крепили ее? Об одном из таких мужественных, уже стареющих, но несгибаемых духом людей и поведу я сегодня свой рассказ. Это яркий представитель уральской старой гвардии, родоначальники которой еще со времен Петра Первого поднимали славу горного Урала как опорного края нашей державы. Из той породы простых, честных, умелых и не гнущихся под бурями людей, которых десятками, сотнями, тысячами ковала советская эпоха, как бы ее нынче ни охаивало "младое племя", еще палец о палец не ударившее, чтобы сделать хоть что-то полезное для страны. Уместно тут добавить, что именно из шеренги таких людей вышел легендарный теперь директор Новотрубного завода Федор Александрович Данилов. А бок о бок с ним долгие годы проработал и наш герой, будучи одним из первых его помощников и, что очень немаловажно, - единомышленников. Ведь рассказ-то я строю о бывшем главном прокатчике Новотрубного завода, кавалере многих боевых и трудовых орденов, коммунисте-фронтовике, почетном гражданине города Первоуральска, о человеке с красивой русской фамилией - Александре Васильевиче Калинине. Теперь ему уже перевалило за 80 лет. Совсем недавно, в декабре, Александр Васильевич более двух часов уделил беседе со мной в скромно обставленной квартире Калининых, расположенной по улице Герцена в четырехэтажном здании 50-х годов. Сидим, толкуем, поворачиваем время вспять. Идем то по фронтовым тропам-дорогам, то по широким пролетам цехов. И словно окна в многоэтажном доме памяти, озаряется светом то одна, то другая картина далеких, давно прожитых лет. Мне нравится, как идет наш разговор. Александр Васильевич - хороший собеседник. Он повествует неторопливо, обстоятельно, с "развязыванием" непонятных мне узелков. У Калинина по его годам - отличная память. Факты из насыщенной своей биографии он воспроизводит подетально, к тому же подавая их то с юмористическим, то с трагическим (когда касается фронтовых эпизодов) опенком. Располагает и сам его облик: совсем не стариковское, суховатое лицо интеллигентного человека, внимательность карих глаз за стеклами очков, заметная седина в аккуратной плотной прическе, доброжелательность тона. Единственное неудобство в нашем диалоге - мои вопросы звучат громче обычного в этой уютной домашней обстановке. У Александра Васильевича с возрастом все заметнее стало влияние на слух бывшей фронтовой контузии. Коснулись в разговоре и этой самой контузии. А произошло это так. На Северо-Западном фронте в разгаре была весна предпобедного 1944-го года. Батареи орудийцев расположились в сосновом лесу. И, как нередко уже бывало, началась артиллерийская дуэль: бойцы пытались накрыть своими снарядами вражеские орудия, а те в свою очередь - наши. В лесу снаряды, задевая за ветви, как правило, не достигают земли - рвутся в воздухе. Вот осколком одного из таких верховых снарядов и ударило капитана Калинина в висок. Ладно, что осколок угадал в каску... Ну, а вообще-то судьба хранила молодого офицера-артиллериста во всех фронтовых переплетах. А попробуй-ка их перечесть на безмерно долгих километрах той войны... Доходило и до критических ситуаций, когда громада вражеских танков валом валила на позиции батарейцев, пытаясь втоптать их в землю. Бывали моменты, когда чуть ли не врукопашную приходилось отбиваться от гитлеровской пехоты. - А как вы попали на фронт? По повестке? Добровольно? - спрашиваю у Александра Васильевича. Вот уж и правнуком он обзавелся, а снова молодо блеснули глаза, заглянув в юные свои годы. - Лишь два дня прошло, как защитил я в УПИ диплом инженера-металлурга. Даже еще все документы не успел в институте забрать. И тут - война! А был я тогда, как и многие однокурсники, сверстники мои, парнем крепким, спортивным. Занимался гимнастикой, лыжами, даже взялся за альпинизм. Вот и подумали: не нам, так кому же в первую очередь встать против Гитлера? В первые же дни в Сталинском военкомате (был тогда такой в Свердловске) скопились большие группы студентов-выпускников, подобных мне. Приступили к офицерам: хотим добровольно на фронт! Вначале отказывали, а потом взяли. Отсюда и пошел отсчет моим ратным дням... Около сотни добровольцев из свердловских институтов привезли в Москву. А там дороги их разошлись. Саша Калинин был зачислен на краткосрочные полугодовые курсы при артиллерийской академии им. Дзержинского. Вместо шести месяцев проучились только четыре. И попал новоиспеченный воентехник первого ранга Александр Калинин в артиллерийский полк, уже побывавший в первых сражениях с гитлеровцами, крепко ими потрепанный, вышедший из окружения и направленный на переформирование под Молотов (Пермь) на станцию Верещагине. Полк этот вошел в состав 27-й артиллерийской дивизии Резерва Главного Командования. Впоследствии она завоевала право называться Режицкой ордена Суворова дивизией. С нею, по сути, и прошел Калинин всю войну. С нею встречал и Победу. А пока шел к концу лишь 1941-й... Как раз в эти дни, по свежим снегам, и понюхал впервые фронтового пороху молодой офицер-воентехник. Выгружались под Старой Руссой, на станции Лычково. Не успели батареи тяжелых 152-миллиметровых орудий занять огневые позиции - авиационный налет. Долбежка станции с воздуха продолжалась долго и яростно. Батарейцы вступили в дело, выполняя поставленную задачу, и тут... И тут - тревожный сигнал: одно из орудий заряжено, но выстрела из него не последовало. А боеготовность - на совести и долге воентехника. Бегом к этой гаубице: в чем дело? Расчет - в недоумении. Есть в среде артиллеристов такой термин - "затяжной выстрел". Причины этого редкого случая могут быть самые разные. Рекомендуется отсчитать 50 секунд и, если выстрела не последует, принимать соответствующие меры, соблюдая сугубую осторожность: ведь тут порою - смертельный риск. А в такой напряженке, во время боя, - риск двойной. Но ждать нельзя! По секундомеру отсчитал Калинин положенные секунды - нет выстрела. И сразу холодный пот прошиб. Подумалось: откроешь сейчас затвор, а в это время большущий гаубичный снаряд рванет и... ищи ветра в поле вместо твоего бренного естества. Однако, видать, в рубашке родились молодой офицер и вся орудийная прислуга. Освобожденная из ствола гильза лишь дымилась. Оказалось, во время выгрузки на станции в гильзу попал снег, превратившись потом в воду: порох из-за этого стал влажным, выстрела и не последовало. Таким вот было для Калинина боевое крещение. Случались потом с ним и всякие другие моменты, где требовались личное вмешательство, а значит, и мужество воентехника. Мы с Александром Васильевичем, кажется, прочно ступили оба на тропу войны. Попытки того или иного свернуть с нее успеха не имели. Старый воин на какие-то секунды примолкал, призадумывался, прокручивая в памяти кадры тех бесконечных километров, по которым шли наши войска к окончательной победе. Потом снова озвучивал их для меня. И веяло от тех кадров и смертельным холодком, и великой людской печалью, и соленым только что освободили от гитлеровцев станцию Новосокольники под Великими Луками. Все тут было вдребезги разгромлено. Бомбы и снаряды сравняли пристанционный поселок с землей. Гарью и дымом курились развалины. Увидел Калинин, как один из бойцов приостановился вдруг, словно споткнулся, возле дощато-кирпичного крошева, над которым вздымалось изуродованное войною, совершенно голое, почерневшее дерево. Приостановился солдат, потом медленно походил вокруг, будто что-то искал на земле. Вот порылся в ней сапогом, наклонился и поднял... куклу. Обыкновенную детскую полутряпичную куклу. - Чего это ты, браток? - спросил Калинин, подходя поближе. - Так ведь тут дом мой стоял до войны. Вот все, что от него осталось... Горько вздохнул солдат, стряхивая с куклы комочки земли, положил ее за пазуху, поддернул винтовку на плече и тяжело зашагал дальше, оставляя за спиною родное пепелище. - А самый тяжкий фронтовой случай? - допытываю Александра Васильевича. - Тот, который намертво сделал зарубку в душе? - Да таких-то зарубок у каждого настоящего фронтовика наберется с десяток, - усмехается он. - Я вот скажем, однажды чуть-чуть не "загремел под фанфары" военного беспощадного трибунала. А это для души и чести пострашнее, чем смерть от врага. ... Шел яростный бой, в который была втянута и пушечная батарея, где Калинин был воентехом. И вдруг в самый разгар сражения отказывают сразу три пушки из четырех ведущих огонь по врагу. Как по команде, один за другим вышли из строя боевые штыри поворотных пушечных площадок. А отвечает за всю материальную часть он, Сашка Калинин! Позор! Случись такое в первые недели войны, сразу бы поставили к стенке и шлепнули: тогда особо разбираться было некогда. После боя принял на себя Калинин жестокий разнос, но до ареста дело не дошло. Вмешалось прямое начальство. Срочно были доставлены самолетом из Горького представители завода-изготовителя, которые признали погрешности при изготовлении стали для орудий и взяли вину на себя. А вот уже эпизод "из другой оперы". Как-то эшелоны с артиллеристами перебрасывали на другой участок фронта. До этого базировались они неподалеку от молокозавода, общались с его коллективом. И вот "шефы"-молочники подарили им в дорогу по бочке молока на каждую вагон-теплушку. В вагоне, где ехал Калинин с однополчанами, кто-то умудрился, взбираясь на верхние нары в темноте, оступиться прямо в бочку с молоком. Ухнул в кадушку в грязных сапогах и галифе - только брызги полетели. Хохот, гнев, матерки, соленые реплики! Стали судить-рядить, что делать с молоком, опохабленным этим раззявой. Пришли к мудрому решению: не выливать же такое редкое для солдата добро наземь. Под непрерывные шутки-прибаутки употребили до самого донышка. Отдельный рассказ можно написать про фронтовое Пушкиногорье в Псковской области, в освобождении которого Калинин принимал участие вместе со своими артиллеристами. Побывал он тогда и на могиле великого поэта в Святогорском монастыре. Вообще надо сказать, что вся война прогремела для Александра Калинина на северо-западном участке громадного советско-германского фронта. Пришлось его дивизии действовать в этом болотистом и топком краю. И завершала она войну в той же стороне, участвуя в разгроме мощной Курляндской группировки отборных гитлеровских войск, которых тут добивали уже после официальной капитуляции Германии. Известие же о падении рейхстага услышали артиллеристы по радиосвязи, когда дивизия находилась на марше по тесным лесным дорогам. Отвели их в полевые лагеря километрах в 30 от Риги, а через пару месяцев, где-то ближе к сентябрю - в Ленинградскую область, под город Лугу. Отсюда в конце 1945 года капитан Александр Калинин и демобилизовался. Начинал Калинин воевать старшим артиллерийским техником дивизиона, а закончил войну в должности начальника артснабжения артиллерийской бригады. Как умелого, ценного специалиста, офицера-фронтовика с высшим образованием его всячески уламывали остаться в войсках. Но 29-летний инженер-капитан навоевался досыта. Его тянуло к мирному труду на родной Урал. И вот он, долгожданный родительский дом в городке Пышме, до которого и не чаял дойти. Стук в дверь квартиры. И безмерное тепло встречи, и тихие материнские слезы, и заздравная победная чара по-русски. Погостил капитан у родителей, съездил в Горьковскую область за невестой, сельской учительницей Антониной, с которой познакомился по фронтовой переписке, а уж потом направился на Новотрубный завод, где в ту пору директорствовал Я. П. Осадчий, а главным инженером у него был Н. А. Тихонов - будущий Председатель Совета Министров СССР. На инженерную должность Калинин не претендовал. Опыта у бывшего студента не было никакого - ни единого денька. Кое-что из полученных в институте знаний и вовсе повыветрилось из головы под грохот фронтовых орудий. Потому подобрали ему на первые разы должность помощника мастера в первом цехе на стане "220" ("Большой Штифель"). И первым его наставником тут был известный всему Первоуральску человек - Петр Ефимович Ненашев, будущий начальник этого цеха и Герой Социалистического Труда. Месяца через три перевели молодого инженера заместителем, а там и начальником смены. И с этого момента пошла расти вверх служебная лестница, по которой поднимался Александр Васильевич ступенька за ступенькой. Избирали Калинина секретарем цеховой партийной организации. Был он начальником стана "140" № 2, был заместителем начальника цеха, заместителем секретаря заводского парткома, начальником производственно-распределительного отдела всего предприятия. Был он, кстати, в середине 50-х годов последним парторгом ЦК на Новотрубном заводе; более поздние уже назывались просто секретарями парткома. Протрубил в должности парторга ЦК два года. Потом взмолилась душа: "Отпустите, мужики, в цех!" Отпустили. Девять лет после этого начальствовал он в трубопрокатном цехе № 4. Потом принял Александр Васильевич на свои плечи цех № 8 - непрерывной прокатки труб. Даже по коллективу работающих восьмой цех был вдвое больше четвертого. Там под началом у Александра Васильевича было 800 человек, здесь - полторы тысячи. По воинским меркам - полнокровный полк. В 1966 году директор Данилов, неторопливо, как было свойственно для его натуры, приглядевшись к результатам работы Калинина, оценив все его деловые и человеческие качества, его преданность родному заводу, назначил Александра Васильевича на пост главного прокатчика завода. Тем самым ввел его в орбиту своих ближайших соратников и единомышленников. Глаз у директора на людей был отлично наметан. Не ошибся Федор Александрович и на этот раз. На такой производственной громадине, как тогдашний Новотрубный завод, пост главного прокатчика, впрочем, и должности других главных специалистов, смело можно было приравнивать, на мой взгляд, к генерал-майорским, выражаясь опять-таки воинской терминологией. Техническая панорама обзора - широчайшая; подчиненных -десятки тысяч; ответственность -чрезмерно велика. И это справедливо. Ведь новотрубники выпускали трубы и баллоны из более чем двухсот марок стали. Причем продукция их шла по таким важнейшим потребителям, как авиация, атомный флот, космос, автомобилестроение, атомная энергетика, нефтяная и газовая промышленность. И ежели Калинин несменяемо пробыл в этой должности 16 лет, значит, "пришелся он ко двору" и для руководства завода, и для всего трудового коллектива. Все делал он, как того требовало быстротекущее время, и шел с ним нога в ногу. А ушел он из родного коллектива лишь в 70 лет. Ушел, как и пришел - с добрым, незапятнанным именем, с заслуженным почетом, с пятью государственными наградами за свой труд, среди которых три ордена -"Знак Почета", Октябрьской Революции и Ленина. За сорок три года, отданных Новотрубному заводу, посчастливилось ему работать при двух знаменитых на всю страну директорах - Осадчем и Данилове, самобытнейших, крупных командирах производства. Александр Васильевич насыщает свой рассказ красочными, живыми деталями, и я слушаю с большим интересом штрихи из жизни этих незаурядных личностей. Ну разве не любопытно было узнать вот такую "юморину" про Осадчего. Он любил лично пройтись по цехам. И вот однажды во время такой прогулки за шиворот цивильного светлого директорского костюма с мостового крана, плывущего поверху, вдруг упала, как гром с ясного неба, большущая клякса мазута. Долго еще потом укорял Яков Павлович цеховых начальников: "У вас нормальному человеку и по цеху-то невозможно без неприятностей пройти..." Данилов же, если "горел" с выполнением плана какой-нибудь из цехов, зазывал Калинина к себе в кабинет и строго говорил: "Давай-ка закрывай свою избушку на клюшку и переселяйся в цех. Будешь там сидеть безвылазно до тех пор, пока дело не наладишь..." И приходилось главному прокатчику скрупулезно выполнять приказ Деда, как в последние годы звали на заводе Федора Александровича. - Оба они были оригинальные люди, неповторимые личности, своего рода самородки, - продолжает мой собеседник. - При Якове Павловиче завод заслужил два ордена и при Федоре Александровиче два. Но предпочтение я лично отдаю, конечно же, Данилову. Был он как-то проще, душевнее, ближе к людям, умел находить общий язык с простыми работягами. Видимо, потому, что сам вырос из рабочей спецовки. Александр Васильевич подходит к книжным полкам, достает изящно оформленную, в оранжевом переплете книжицу, кладет передо мной на журнальный столик. - Кстати, - говорит он, - вот в этой своей книге, посвященной Данилову, уральский писатель Борис Путилов очень обстоятельно и душевно рассказывает о Федоре Александровиче... Знаю. Читал я и этот томик под названием "Календарь Федора Данилова", и продолжение его, которое написано было писателем через несколько лет, уже после смерти Данилова. Называется вторая часть "Мудрый Дед". Так, повторюсь, называли на заводе своего директора в последние его годы. - А что, Александр Васильевич, - спрашиваю я в завершение нашей неторопливой и длительной беседы, - наверное, нередко приходилось вам бывать на заводе, в его цехах и кабинетах, в рабочих курилках от зари до зари? - Ну, может, не совсем уж так жертвенно - все выглядело, чтобы -от зари до зари. Но когда дело требовало особой неотложности, тут, действительно, случалось сутками не выходить с предприятия. А то, что обязанностей целый ворох, это правильно. Только начни их перечислять. Тут и план (это уж - в первую очередь!), и капитальные ремонты станов, и контроль за деятельностью начальников цехов, и состояние оборудования: чтобы не было никаких поломок, никаких технологических неувязок. И так - до вопросов техники безопасности, когда приходилось требовать ее исполнения с придирками, со спорами и откровенной руганью... Крепкого закала формировались люди тех лет. С обостренным чувством гражданского долга, с прочным, хорошо выверенным нравственным каркасом, с добрыми, созидающими характерами. Многие из них были проверены в огне недавних фронтов, прошли через горнило тыловых тягот в годы войны. И не утеряли в душах ни света, ни тепла, озаряя ими других. Так многие из ветеранов живут и теперь. К месту тут подчеркнуть, что весь небольшой отряд почетных граждан города Первоуральска состоит именно из таких людей. В их числе и Александр Васильевич Калинин. Ему звание почетного гражданина Первоуральска было присвоено накануне 50-й годовщины Великой Победы. Завершая подобного рода рассказы, принято упоминать и о делах семейных. Не буду рушить эту традицию. Та приволжская девушка, за которой Калинин после фронта ездил в Горьковскую область, стала тогда его женою. Три года назад отзвучала их золотая свадьба. Живут Антонина Андреевна с Александром Васильевичем душа в душу, во всем понимая и поддерживая друг друга. В теплое время года коротают время на садовом участке, выращивая плоды и ягоды. Вот и меня угостила хозяюшка терпким облепиховым соком собственного изготовления. Давным-давно выросли и вышли в люди два сына Калининых - Василий и Андрей, инженеры-металлурги. Оба живут на Урале, имеют свои семьи. Внучка Марина одарила супругов правнуком. Назвали Александром -в честь прадеда. Прощаясь, я от души пожелал супругам в первую очередь доброго здоровья. - Поживем еще, какие наши годы, - откликнулся, шутливо улыбаясь, Александр Васильевич. - Поживем, дождемся лучших времен... И Антонина Андреевна с добрым лицом стояла рядышком с мужем, согласно кивая его словам. Анатолий БУШМАНОВ «Вечерний Первоуральск» Комментировать комментариев 0
Другие личности:
|
|
|
||||||||||||||
 |
|
|
|
|
|
